[Melarissa]

У меня запрос по дроч-каналу. Ни у кого красивых гифок а Айденом (Aiden) от Corbin Fisher не завалялось? вдруг)))))

@темы: Гифы, Дроч-канал, Фото

---

[madinaaa]

Принесла в любимую Песочницу клипы, старые и новые, с рейтингом и без Первый - самый свеженький и горячий, с пылу-с жару. Инджой!

@темы: Дженсен Эклз, Дин Винчестер, Дэстиэль, Коклз, Фанвидео, Миша Коллинз, Кастиэль

---

Сны или птица счастья.

[onaglorik]

Новый фик, не ретеллинг. Фантазия, пронизанная моей странной, выработанной годами философией: о мире, о порядке, о смерти и о жизни, о волшебном и сверхъестественном (основанной на прочитанном в книгах и просмотренном в фильмах, любимом и не очень). Но она есть и на ней строится эта история. Моей философии будет мало, но она будет выпирать, а потому можно задавать вопросы, в фике не буду много ее прописывать. Читайте, надеюсь Вам понравится.

Название: Сны или птица счастья.
Автор:  onaglorik
Бета:  Senseye
Разделители:  плюшевый ВОЛК увидевший РАДУГУ
Размер: макси
Пейринг: Кастиэль, Дин, Сэм, Бобби, Кроули, Захария, Люцифер, Михаил, ОМП.
Категория: слэш
Жанр: AU, ангст, драма, фэнтези, hurt/comfort.
Рейтинг: R(пока)
Дисклеймер: все не мое.
Саммари: Дин ищет Каса. Кас ищет Бога. А Бог? Бог ищет и надеется...
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора.

Предупреждения

пост 5 сезон - альтернативное развитие событый. + взята концепция возникновения миров от Макса Фрая. Самого сэра Макса нет, но есть кофе со сливками, двери и сны.

читать дальше

@темы: Другие персонажи, Михаил, Люцифер, Дин Винчестер, Дэстиэль, Сэм Винчестер, Кроули, Кастиэль, Фанфикшен

---

[ALFREA Zarika]

Зарик бездарь и ничего не умеет, поэтому просто притащу красивый пост с тумбочки в честь юбилея Каса)

Когда-то Дин не верил в ангелов..
а потом с ним случился Кас

profound bond

(с)

@темы: Гифы, Тамблер, Дин Винчестер, Дэстиэль, Кастиэль

---

[Senseye]

Раз уж у нас здесь тоскливо становится от сплошного ангста, попробую оживить атмосферу

Название: Инструкция для Дестиэля
Автор: Senseye
Бета: Нет
Статус: Закончен
Жанр: Humour, стихи
Рейтинг: PG-13
Персонажи/пэйринг: Дин/Кас
Размер: Мини
Размещение: Строго запрещено

Чтоб о сексе ваши грезы

Не доставили вам слезы,

Разберите ваши позы

И создайте каталог.

Раз - для секса при камине.

Два - кабинка в магазине.

Как устроиться в машине,

И не поцарапать ног.

Так - для спорта и для тела.

По-другому - ради дела.

Эдак - вовсе очень смело :

Может даже травма быть.

Каса снизу - романтично.

Каса сзади - прагматично.

С Сэмом вместе - неприлично,

Ни к чему любовь делить.

6 на 9 - тоже диво,

И по-своему красиво,

Да к тому же молчаливо:

Все при деле, все сопят.

Можно в латекс обернуться,

Можно цепью пристегнуться,

Или с плеткой оттянуться

И на видео заснять.

Можно в море при луне,

Можно в поле на коне.

Под столом, в шкафу и в ванной,

И с вареньем на спине.

Из окна маша прохожим,

Но прошу вас – осторожней:

Чтоб наружу ваш экстаз

Вдруг не опрокинул вас.

---

Пикник.

[onaglorik]

на  Destiel+Cockles AU-fest для команды Проверенные временем

огромное спасибо за арт -  Nichiko


тыкнуть на картинку

Название: Пикник
Автор:  onaglorik
Бета:
Размер: мини
Пейринг: Кастиэль/Дин
Категория: слэш
Жанр: AU, ангст, драма
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Отказываемся от всех прав во имя дружбы Каса и Дина.
Саммари: Дин и Кас на юбилейном пикнике.
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора.

Предупреждения

все умерли



Дин уверенно раскладывал на темное покрывало припасенные вкусности для пикника. В предрассветной дымке, да еще под кроной могучего дерева нельзя было разобрать цвет большого пледа. На ощупь он был мягким и каким-то совсем домашним. Дин улыбнулся и посмотрел в глаза Касу. В темноте они казались почти черными. Кастиэль смотрел тепло, впрочем как всегда, когда просто смотрел на Дина или думал о нем.
Винчестер улыбнулся в ответ:
- Вспоминаешь сколько раз мы тут с тобой сидели и болтали? Да, согласен, я тоже люблю это место... Тут все наше... Кстати, хочу тебе напомнить, что сегодня у нас двойной праздник. Мы с тобой здесь уже в сотый раз. Да, да. Я посчитал, не поленился, и, конечно, если ты не забыл, у меня день рождения! Мы празднуем, Кас!

Дин вытащил из сумки пару бутербродов и положил на приготовленные уже тарелки. Достал бокал, уверенно налил красного вина до половины и подвинул, весело смотря на чуть заметную улыбку, играющую на полных губах собеседника. Кастиэль улыбался, как всегда, таинственно, заставляя сердце Дина учащенно биться о ребра. Винчестер было потянулся к манящим губам, но замер, резко открыл банку с любимым пивом, посмотрел ласково, улыбнулся неуверенно, словно просил прощения и поморщившись, быстро проглотил несколько таблеток. Потер висок, словно разгонял ноющую боль и тихо спросил:
- А помнишь, как мы встретились с тобой в первый раз? Я сбил тебя с ног. Это было? Постой... Когда же это было?

Кас теперь смотрел хитро и кажется не собирался подсказывать. Первые лучи играли в глубоких синих глазах, доставляя Дину истинное наслаждение. Винчестер даже забылся на несколько минут. Новак не мешал, молчал и разрешал любоваться собой. Дин тяжело вздохнул и все же продолжил:
- Не надейся, я не забыл. Это было в выпускном классе. Ты только пришел к нам, и в первый же день я налетел на тебя...

Дин хихикнул, вспоминая, как со всего маху уложил худого парня на обе лопатки. Как встретился с синевой в первый раз. Как услышал хриплое "привет, я Кас."

- А помнишь, наш поцелуй?

Туча нависла над большой кроной, закрывая утреннее солнце. Глаза Каса чуть потемнели, делая его взгляд более глубоким, более чувственным. Винчестер облизнулся, но сдержался и не сдвинулся с места.

- И я помню... Это был мой день, да Кас? Я получил первую премию в колледже на последнем курсе. Мы целовались под моей работой. На глазах у всех. Сколько же мы потеряли, Кас!

Голос Дина предательски дрогнул, он обвиняюще посмотрел на Кастиэля, но растаял под его любящим взглядом.

- Да, да... Не оправдывайся сейчас. - извиняюще шептал Дин. - Я все понимаю. Ты был вечно занят. Кто же знал, что ты так здорово можешь стрелять... Семья военных... И как мы с тобой сошлись?

Дин тихонько хмыкнул, вспоминая, как первый раз пришел в дом своего нового школьного приятеля и попал под перекрестный допрос многочисленной родни Кастиэля. Новак не произнес ни слова, позволяя Дину насладиться воспоминаниями. Только смотрел с любовью и ждал, что же еще подготовил для него Дин.

- А помнишь наш первый раз, а Кас? Ты только вернулся с задания и сразу помчался ко мне. Никогда не забуду твой дикий взгляд. Твои уставшие, испуганные глаза и появившуюся радость в них, когда ты понял, что я тебя ждал... Я тебя всегда ждал, Кас! - Дин снова обвиняюще посмотрел на Новака.

Но Кастиэль не позволил обиде расправить крылья. Смотрел тепло. Любовь лилась из синих глаз. Дин вновь забылся. Потянулся, коснулся пальцами родной щеки, но через силу отстранился и жадно глотнул прохладного пива.

- От тебя пахло войной, Кас. Мне никогда не нравился этот запах. Да и сейчас не нравится. Ты же знаешь...

Дин потянулся, хрустнул костями и лег на спину, не отпуская Каса. Держал взглядом крепко, смотрел не мигая. Потому что сегодня его день и Кас сделает все, что бы порадовать своего Дина. Туча растаяла и обнажила голубое небо. Несильный ветер перебирал крону дерева, позволяя лучам солнца играть на вечно бледном лице Новака. Дин ничего не мог с собой поделать. Он снова замолчал, наслаждаясь точеными чертами дорогого лица.

- А свадьбу помнишь? Я помню... Я чуть не опоздал... - Дин засмеялся, заметив, как сверкнули восторгом синие глаза. - А твои братья были в бешенстве и подумали, что я тебя бросил. Я помню, как невозмутимо ты стоял на пороге мэрии и ждал... Они меня чуть не убили... Ты был прекрасен, Кас, в своем черном смокинге...

Глаза Новака смеялись. Солнечные зайчики, то осветляли синюю радужку, то исчезали, создавая неповторимый рисунок жизни. Винчестер лежал и наслаждался моментом. Так хорошо не было уже давно. Они с Касом не были настолько близки уже... Сегодня и правда счастливый для них день.

- А помнишь тот странный юбилей? Когда все переругались и нам пришлось убежать с собственного праздника? Мы были вместе уже семь лет, да Кас? А нам с тобой не давали и двух... Правда из этих семи тебя не было рядом почти половину, но кто считает?

Очередная туча закрыла от них солнце... Обида была уже очень сильной, почти нестерпимой. Дин вспоминал бессонные ночи и месяцы тревожного ожидания. Свой страх, который теперь казался ничтожным, далеким и совершенно... не страшным. Дин во весь рот улыбнулся Касу. Как он был глуп тогда! Новак сердечно и чуть виновато посмотрел на лежащего Дина, все понимая и молча прося прощения. Винчестер почувствовал себя последней скотиной, видя как расстроился его Кастиэль.

- Все, все прости. - он в примиряющем жесте поднял руки. - Это я так. Прости. А помнишь нашу собаку? Этот комок шерсти и нервов. Наших с тобой нервов, между прочим...

Дин затрясся от смеха, вспоминая лохматое жизнерадостное чудо. Кас молча вторил ему, сверкая синевой своих глаз.

- Спасибо тебе, любимый. - вдруг перешел на серьезный тон Дин. - Это был прекрасный пикник. Ты... Я давно так не радовался нашим совместным прогулкам... А сейчас, ты же мне дашь отдохнуть немного? Я хочу спать. А потом...

Дин зевая, повернулся на бок и закутался в плед. Кастиэль смотрел спокойно, собираясь оберегать сон своего супруга.

- И правильно, Кас. Постереги-ка меня. Вдруг кто помешать вздумает...

Дин сладко зевнул, веки медленно опустились, послышалось ровное сопение. Винчестер уже не видел, как собирались тучи, как темнота накрыла все вокруг, как первые капли пропитали клетчатый плед. А Кастиэль во все глаза смотрел на спящего Дина. И по его щекам текли чистые, пресные слезы. Дождь чертил мокрые дорожки на знаменитой фотографии, последней в карьере лауреата международной премии «Хассельблад» (1) Дина Винчестера. Его нашли через сутки, лежащего на могиле капитана Кастиэля Новака, погибшего три года назад во время очередного задания...


1 Премия «Хассельблад»

@темы: Дин Винчестер, Дэстиэль, Кастиэль, Фанфикшен

---

[Каридан]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Senseye]

Раз уж сегодня у Каса юбилей, надо бы и в нашей песочнице сегодня хоть пару строк ему посвятить ))

Название: Он был тебе важен?
Автор: Senseye
Бета: Нет
Статус: Закончен
Жанр: Slash, Romance, стихи
Рейтинг: G
Персонажи: Кастиэль, Дин аффтар
Размер: Мини
Размещение: Строго запрещено



- Он был тебе важен?
- Да.
- А ты ему?
- Нет, конечно.
Его любовь – вода,
И в ней не отыщешь стержня.

- Он был для тебя?..
- …Никем!
- Ты думаешь так?
- Хотел бы!
Уйти от него совсем,
Быть лишним мне надоело.

- Он был с тобой?..
- Пару лет.
- А ты с ним?
- Все эти годы.
Ждал лишь один ответ:
У моря любви – погоды.

- Он был твоим?..
- Палачом!
- А ты?
- Его Ангел-Хранитель.
Всегда за его плечом –
Заботливый и невидный.

- Он был…
- Почему же? Есть!
- А ты?
- Я готов исчезнуть.
Устал считать за честь
Возможность свалиться в бездну.

@темы: Фанарт, Дэстиэль, Кастиэль, Фанфикшен

---

[onaglorik]

Наслаждайся алКошечка! Без тебя бы точно его не было. Без твоего, и теперь уже моего Рая. Спасибо тебе за вдохновение. Обожаю твои тексты. Надеюсь, ты меня еще не раз сподвигнешь зарыться в SonyVegas и просидеть там пару суток. )))

И отдельное спасибо ave_2006 за найденную для меня музыку.

на  Destiel+Cockles AU-fest для команды Проверенные временем

огромное спасибо за арт -  Nichiko
тыкнуть на картинку

Название: Red Right Hand
Автор:  onaglorik
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Кас/Дин
Категория: слэш
Жанр: кинк,

Предупреждения!

АУ, ангст, даркфик, насилие, жестокость, BDSM, bondage, flagellatio, spanking, electric play, wax play, trampling (не уверен), ballbusting.
Рейтинг: NC-21
Продолжительность: 4:01
Саммари: ... Ангел спасает человека из ада. Дин понимает, что всем обязан Кастиэлю и считает его своим Хозяином, но боится этой мысли. Он неосознанно тянется к могущественному существу и в то же время пытается убежать от судьбы. Кастиэль совершенно точно знает, что Дин принадлежит ему во всех смыслах, ибо так повелел... И ангел создает странное место: Темный Город. Дин, каждую ночь, засыпая, попадает туда. Кас пытается через насилие и жестокость, так необходимые Дину, показать свое истинное отношение к человеку. Ангел все время пробует новые подходы, перестраивает Город и ищет верное направление, доказывая свою правоту. А Винчестер, то сам напрашивается на насилие - молится Касу, чтоб пришел, то вдруг начинает бегать от него, неосознанно требуя еще большего насилия. В итоге - Кастиэль и Дин готовы все воплотить в настоящей реальности, осознавая, что все наконец-то все встало на свои места...
Дисклаймер: Отказываемся от всех прав во имя дружбы Дина и Каса.
Примечание: навеяно заявкой на кинк-фест сообщества Миша-топ и фиком «В раю» от алКошечка.
Предупреждение: Ммммм... Читать БДСМ и смотреть БДСМ, как оказалось, разные вещи. Решите для себя - готовы ли Вы смотреть БДСМ. Для каждого это важно.
Размещение: Строго запрещено!

18+

@темы: Дин Винчестер, Дэстиэль, Фанвидео, Кастиэль

---

[Каридан]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Всё о том же, всё о тех же))

[Senseye]

Название: По коже нежно...
Автор: Senseye
Бета: Нет
Статус: Закончен
Жанр: Slash, Romance, POV, стихи
Рейтинг: R
Пейринг: Кас/Дин
Размер: Мини
Размещение: Строго запрещено

По коже нежно дрожью, ложью.

Губами чутко, еле слышно.

Спокойно, Ангел, осторожно...

Я из себя сегодня вышел.

Дыханье резче, глубже, жестче.

Бой барабанный - ритм сердца.

Все сложно? Нет, куда уж проще?

Сними! Сам не смогу раздеться.

Рубашка, джинсы, клепки, кнопки.

Сегодня жжет одежда кожу.

Срывай! Не жалко! Вещи - в топку.

Читай в моих глазах: "Все можно"!

Два тела и разряд желанья.

Есть "мы сейчас" и нету "завтра".

Есть хриплый голос, рук касанье,

И нет ошибок, нет возврата...

Ладонью властной ниже, ниже.

Не бойся, милый, не сломаюсь.

Нет сил терпеть, и ты все ближе...

Я не могу... Я задыхаюсь!

Бери меня! Я отрекаюсь

От всех запретов и морали.

И в страсти пламенной сливаясь,

На простынях мы умираем!

И нам плевать, сейчас мы вольны.

Есть две души - едино тело.

Возможно, после будет больно -

Мне все равно! Мне так хотелось...

@темы: Дин Винчестер, Дэстиэль, Кастиэль, Фанфикшен

---

Ошейник чёрнай, кожанай

[onaglorik]

Я конечно прошу прощение, что несу старое... но мне кажется, что этому фику как раз тут и место
столько кинков и секса на квадратный сантиметр текста у меня никогда ни до ни после еще не выходило.
наверно все читали, но все равно - мне кажется и повторить не грех.
а если кто не читал - всех приглашаю
и еще я считаю этот фик своим лучшим произведением. и да... рекламирую сам. ну нравится он мне очень ))))

Название: Ошейник чёрнай, кожанай
Автор:  onaglorik
Бета:  John Malkon,  ave_2006,  Melarissa,  syslim
Размер: миди (6 620 слов)
Персонажи: охотник Джон, по прозванию Винчестер; сыновья его любезные, на все согласные - Дин, Сэм и Адам; чудище лесное, крылатое, синеокое, безымянное
Категория: слэш
Жанр: юмор, пародия, сказка
Рейтинг: NC-17 (кинк!)
Дисклеймер: все не мое
Саммари: сказка - пародия на "Цветочек аленький" (С. Т. Аксаков)
Предупреждения: ООС, АУ; нецензурная лексика; BDSM в условиях русского средневековья; секс с использованием посторонних предметов; вертикальный инцест (Джон/Дин): педофилия, изнасилование, жестокость; упоминание горизонтального инцеста (Сэм/Адам)
Пара слов: Уважаемые читатели, обратите внимание на Жанр, Рейтинг и Предупреждения - не надо потом плеваться, что все не для ваших нежных ушек))). Это стеб! Это содомия! Это мат-перемат! Не читайте, кто не готов! А вообще, все написано с любовью ко всем героям!
Размещение: только с моего личного разрешения.

Спасибо бете  John Malkon, это он мне подсказал идею этого фика. И подстегнул мое воображение так, что все было написано за сутки.

В некиим мире, в некиией реальности, на окраине, жил-был умелый охотник, именитый человек, Джон, по прозвищу Винчестер. Много у него было всякого богатства, оружия редкого, ножей различных, драгоценных амулетов куча, золотые и платиновые кредитки (фальшивые, конечно, как у каждого уважающего себя охотника). И было у того охотника три сына, все три красавцы писаные, а старшой лучше всех; и любил он сыновей своих больше всего своего богатства, оружия редкого, ножей всяких, драгоценных амулетов, дневника своего тайного с записями пикантными, золотых и платиновых кредиток (фальшивых, конечно, как у каждого уважающего себя охотника) — по той причине, что был он вдовец и любить ему больше было некого; любил он младших сыновей, а старшего сына любил сильнее, потому что он был собой лучше всех и к нему ласковее — и попку подставит как надо, и вздохнет вовремя, и возьмёт глубоко, аж до волос на причинном месте, и глазом зелёным сверкнёт так, что дух захватывает; в общем, всё было любо Джону Винчестеру в сыне старшем.

Вот и собирается тот охотник по своим секретным делам за море, за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство на слёт и обмен опытом промеж охотников со всего мира, и говорит он своим любезным сыновьям: "Сыновья мои сильные, сыновья мои складные, сыновья мои послушные, еду я по своим секретным делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени проезжу — не ведаю, и наказываю я вам жить без меня тихо и смирно, не привлекая лишнего внимания, трахаться в тайне, не напоказ, а только в удовольствие, и коли вы будете жить без меня тихо и смирно, не привлекая лишнего внимания, трахаться в тайне, не напоказ, а только в удовольствие, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами захотите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется".

Думали они три дня и три ночи, и пришли к своему родителю, и стал он их спрашивать, каких гостинцев желают. Средний сын Сэм бросился отцу в ноги, лобызнул ботинок кованый, со шнуровкой толстой, обхватил колени, волосы длинные со лба откинул, поднял очи ореховые да говорит ему: "Хозяин ты мой, отец родимый! Не вози ты мне органических продуктов, ни кожу убиенного оборотня, ни зубов вампира, а привези ты мне лэптоп новенький, и чтоб был от его экрана такой свет, как от луны полной, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в тёмную ночь, как среди дня белого, чтоб весил меньше трех пудов и скорости был неимоверной, чтобы удобно было работать за ним, охоту секретную для тебя искать".

Охотник умелый призадумался и сказал потом: "Ладно, сын мой хороший, шлёндра длинноволосая, волос долог, да ум не короток; подарок по тебе будет. Привезу я тебе таковой лэптоп; знаю я за морем одного человека — охотника старого, друга надежного, бородатого, на ноги болезного, который достанет мне таковой девайс; а и есть он у одного королевича заморского, конфетки посасывать любящего, а и спрятан он в борделе его за дверью, парчой обитою, а и стоит тот бордель в каменном городе, а дверь ту охраняют три хабалки, на всё готовые, за тремя сантехниками немецкими, все умеющими. Работа будет немалая: да для моей кредитки золотой (фальшивой, конечно) супротивного нет".

Бросился ему в ноги сын младший Адам, потерся щекой о вставшее отцовское естество через штаны домашние и говорит: "Хозяин ты мой, отец родимый! Не вози ты мне джинсов моднявых левайсовских, ни дорогущих чёрных шкур волколаков, ни бесценных магических браслетов на ножки мои красивые, а привези ты мне наряд невиданный, алый, лаковый, с головы до пят, с заклепками большими, чтоб разрезы во всех местах с застежками самооткрывающимися для удобства употребления, чтоб с ним красота моя только прибавлялася, для тебя множилась, чтоб креп твой елдык".

Призадумался охотник умелый и, подумав мало ли, много ли времени, говорит ему таковые слова, потрепав по волосам взлохмаченным: "Хорошо, сын мой прилежный, шаболда пригожая, достану я тебе таковой туалет; а и есть он у дочери короля подземного, молодой демоницы красоты несказанной, белоокой и неприступной; и схоронен тот туалет в геенне огненной, глубокой пропасти, и глубина той пропасти в триста саженей, за семью дверьми каменными, за семью замками лавовыми, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по псу адскому, и день и ночь зубы скалящими, и ключи от тех дверей каменных носит демоница на поясе. Знаю я за морем такого человека, как смоль чёрного, вредного, как царская водка противного, и достанет он мне таковой туалет. Потяжелее твоя работа братней, да для моей кредитки платиновой (фальшивой, конечно) супротивного нет".

Пошел к отцу старший сын Дин, медленно, плечами поводит татуированными, ногами кривыми перебирает, показывая себя во всей красе, предлагая себя, словно шалава последняя на калашном ряду, умелая, цену себе знающая и готовая к употреблению; обнял отца своего со спины, потёрся торчуном своим о бедро литое и говорит таково слово: "Хозяин ты мой, отец родимый! Не вози ты мне всего того, что братья мои, пидарасы, поназаказывали, а привези ты мне, батюшка, чудище заморское, страшное да дикое, для утех извращённых, сексуальных, которого бы не было страшнее на белом свете".

Прибалдел от нахальства такого охотник умелый, от непокорности сына своего любимого, схватил он его за волосы русые и вмазал пару раз промеж глаз для острастки по носу конопатому, да ногами попинал играючи, приговаривая: "Что ты, сын старшой, подстилка дешёвая, разве так можно?!"

И понял сын старший, что маху дал, что надо с другой стороны к Хозяину подойти, чтоб фантазии свои реализовать ему дали. "Ладно, отец, пойдём длинным путём... — пробормотал молодец и ещё теснее прижался к батюшке, — а привези ты мне тогда, отец родимый, ошейник кожанай чёрнай с камушками блестящими, в золото впаянными, краше которого нет на белом свете, чтоб красивше я был, чтоб глаз твой радовался, на меня глядючи, чтоб схватить мог, когда захочется, придушить по желанию, иль на цепь посадить, ежели надобно, чтоб сукой верной служил я, чтоб стояло у тебя во веки веков, чтоб мог ты нас драть без устали в любых позах, какие понравятся".

Призадумался охотник умелый пуще прежнего. Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу, но обкончался я за это время, наблюдая за развратом, который устраивали его сыновья вокруг батюшки, и хоть понимал всю глубину своего падения, но наслаждался я видом инцеста...

Надумавшись, охотник умелый целует, ласкает, приголубливает своего старшего сына, любимого, слизывая подсохшую кровушку из разбитого носа, и говорит таковые слова: "Ну, задал ты мне работу потяжелее братниных: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Ошейник кожанай не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду стараться, а на гостинце не взыщи".
И отпустил он сыновей своих хороших, пригожих, в ихние горницы дешёвые, гостиничные. Стал он собираться в дальние края заморские. Долго ли, много ли он собирался, я не знаю и не ведаю, не подглядывал, не смел открывать очи свои ясные, только слышал, как навещал отец сыновей своих и прощался с каждым из них и со всеми разом, страстно, долго да основательно.

***

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Долго ли, коротко ли возился Джон, а собрал сумы свои тяжелые, солью да святыми мощами наполненные, перекинул винчестер родной, по которому его и прозвали, через плечо и поехал он в путь, во дороженьку, довольный весь от прощания.

Вот ездит охотник умелый по чужим сторонам заморским, по королевствам невиданным; продает он свои услуги втридорога, убивая чудищ различных, покупает чужие секреты мастерства, знания меняет на умения, со придачею серебра да золота с кредиток (фальшивых, конечно), и дерет друзей своих охотников, да и монстрами не брезгует, вставляет им перед смертушкой неминучею, ведь не сыновей родимых, любимых, красавцев писаных дожидаться же? Отыскал он заветный гостинец для своего среднего сына: лэптоп с безлимиткой, с экраном ярким, что светло от него в тёмную ночь, как в белый день. Отыскал заветный гостинец и для своего младшего сына: наряд невиданный, что б с ним красота сына его младшего только прибавлялася бы, да множилась, и уже креп елдык его только от мысли одной, как на сыне будет смотреться одёжа заморская алая, лаковая, с головы до пят, с заклепками большими, с разрезами во всех местах с застежками самооткрывающимися для удобства употребления. Не может он только найти заветного гостинца для старшого, любимого сына — ошейника кожанага чёрнага, краше которого не было бы на всем белом свете.

Находил он во садах райских, пустынях адовских, магазинах тайных человеческих много ошейников чёрных такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать, да ни по матерному обложить грамотно; да никто ему поруки не даёт, что краше того ошейника нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путём-дорогою со своими думами верными, мыслями шальными по пескам сыпучим, по лесам дремучим, и, откуда ни возьмись, налетели на него разбойники бусурманские, турецкие да индороссийские (1). И не знает охотник умелый, что ему делать с этою кодлою, не обучен он мастерству ратному, умеет он лишь резать без отдыха и перерыва на трапезу. Охотник он умелый, а не паскуда последняя, не душегуб он людишек смертных, и, увидя беду неминучую, что порешит сейчас чад неразумных, бежит он во тёмные леса. "Пусть-де я чудищ лютых лишку порежу без лицензии, чем надругаюсь над клопами неразумными и поглумлюсь над принципами своими".

Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идёт, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотрит назад — хрен не присунуть, смотрит направо — кусты да бурелом, вампиру, от жажды окосевшему, не проскочить, смотрит налево — а и хуже того. Дивуется охотник умелый, думает не придумает, что с ним за сверхъестественное совершается, а сам все идёт да идёт: у него под ногами дорога торная. Идёт он день от утра до вечера, не слышит он рёву оборотневского, ни гудения зомбиного, ни крику баньш, ни воя привидений: ровно около него все поизгнано. Вот пришла и тёмная ночь; кругом его хоть глаз выколи, а у него под ногами светлёхонько.

"Вот и супернатуральным сильнее запахло!" — ухмыльнулся охотник умелый.

Вот идет он, почитай, до полуночи, тесаком махая играючи, и стал видеть впереди будто зарево, и подумал он: "Видно, шалит нечисть-то, так туда идти мне и надобно... На верную смерть, неминучую гадов противных отправить!"

Отпил он святой воды да и пошел вперед. Чем дальше идёт, тем светлее становится, и стало, почитай, как белый день.

Выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом не дом, чертог не чертог, а хибара косая кривая, вся в огне, в письменах неизвестных, вся горит и светит, а огня не видать; ровно снег искрится, инда тяжело на него глазам смотреть. Все три окна в хибаре растворены, и играет в нем музыка странная, коей никогда он не слыхивал, на церковные псалмы очень похожая.

Входит он за плетень хлипкий, идёт по двору грязному, заходит в дверь покосившуюся и видит перед собой комнатушку убогую, кровать огромную, стол дубовый, да пару стульев, промеж них стоящие. Дивится охотник умелый такой бедности несказанной, а вдвое того, что хозяина нет. Плюнул в сердцах охотник, что только зря время потратил, и решил уже было, что стоило тех людишек ему разбойников бусурманских, турецких, да индороссийских покрошить, не разбирая кто в чем виноват, как заурчало вдруг в животе у Винчестера, и подумал он в те поры про себя: "Всё ничего, да есть нечего" — и появилась тут же на столе миска люминивая с похлёбкой холодной, да вино кислое в стакане разовом да с ложкой в серёдке дырявленой. Сел он за стол без сумления, не побрезговал едой гадкой, заткнувши нос себе пыжами (2), напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые; кушанье такое, что и сказать нельзя, — того и гляди, что обратно полезет, а он, по лесам и пескам ходючи, крепко проголодался; встал он из-за стола, осмотрелся, а отсосать в благодарность некому и подставить дырку за хлеб за соль некому. Не успел он встать да оглянуться, а кушаний как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.

Дивуется Джон такому чуду чудному и такому диву дивному, а сам думает, портки сдергивая: "Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть, раз нет тут ничего зловещего, а с утра сожгу здесь все к херам собачьим" — и ложится он на широку кровать, накрывается дырявым покрывалом, штампами изукрашенным. И стало в комнатушке темно, хоть глаз выколи, и музыка играет будто издали, и подумал он, хер надрачивая: "Ах, кабы мне сыновей хоть во сне увидать, в позах развратных, душе приятных!" — и заснул в ту же минуточку, не успев разрядиться с усталости.

И пополнил и я, за события эти, не по моей воле произошедшие, запасы знаний своих и умений, разрядился не единожды, на разврат потихоньку поглядывая, и уполз во кроваточку мягкую, блядством этим измученный, со волнением думая, что же завтра начнется по утру?

***

Просыпается охотник, а солнце уже взошло выше дерева стоячего. Проснулся Джон, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне сыновей своих хороших, давалок жадных и пригожих, и видел он сыновей своих младших: среднего и младшего, что они веселым-веселёхоньки отдавалися ему в услужение, да так, как никогда еще не было, а печален один сын старший, любимый, в стороне хуй свой надрачивал, и к нему подходить не стремился, так и кончил, на сына глядючи, не на младшеньких, на любимого; видел он, что у среднего и младшего сыновей есть папики богатые и что сбираются они в жиголо пойти, не дождавшись его благословения отцовского; старший же сын любимый, красавец писаный, о папиках и слышать не хочет, покуда не воротится его родимый отец. И стало у него на душе и радостно и не радостно. Встал он со кровати грязной, штаны свои облачает, дланью широкой причесывается и по щекам хлопает, чтоб проснуться окончательно, а на столе только хлебные корки валяются, и вкусить-то больше и нечего, даже водицы хлебнуть не предложено. Зажав в зубах корку твердую, почесав чресла свои, рванул он на задворки, справить нужду малую… или даже большую. Присел за кусточком калиновым и рвет из дневника тайного странички неисписанные.

Сидел он так много ли, мало ли времени — неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.

И вдруг видит он, на пригорочке зелёном воткнут дрын, а в дрын тот вбит крючочек ржавый, и на нем висит ошейник чёрнай кожанай, золотом отливает, каменьями цветными сверкает, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать, да и по матерному ни обложить грамотно. У охотника умелого дух занимается; подходит он ко тому ошейнику, штанов делом не подтянув; отсветы от каменьев так и слепят; затряслись и руки и ноги у Винчестера, и возговорил он голосом радостным: "Вот ошейник кожанай, какого нет краше на белом свете! О каком просил меня сын старший, любимый!".

И, проговорив таковы слова, подошёл он, и схватился за самый больший камушек. В ту же минуту, безо всяких туч почернело вокруг, блеснула молния, и ударил гром, инда земля зашаталася под ногами, и остался камушек в руках охотника, и вырос, как будто из земли, перед Джоном зверь не зверь, человек не человек, а так чудище какое-то, страшное да лохматое, с крылами серыми тусклыми, с перьями поломанными и глазищами синими размером с блюдце каждый, в невиданном армяке (3) бежевом, поверх больничной рубахи нестиранной; и наклонил набок чернявую голову и заревел он голосом диким, так что ухи у охотника позакладывало: "Что ты сделал? Как ты посмел дотронуться на задворках моих заповедных, любимого ошейника? Я хранил его паче благодати падшей моей, и всякий день утешался, на него глядючи, а ты лишил меня всей отрады в моей жизни. Я хозяин развалин и дворишка замызганного, я принял тебя, как дорогого гостя званого, накормил, напоил, и спать уложил в ложе своё, а ты эдак-то заплатил за мое добро? Знай же свою участь горькую: умереть тебе за свою вину смертью безвременною! Быть затраханным до смерти в позах различных для моей услады!" И несчетное число голосов диких со всех сторон звонко зажужжало: "Быть затраханным до смерти!"

У охотника умелого от страха зуб на зуб не приходил, он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные и больше и маленькие, все в желто-чёрных нарядах с крылами прозрачными и глазищами на выкате и пиками вострыми в задницах, все к нему спиной поворачиваются к дырке его прицеливаются. Упал он на колени перед набольшим Хозяином, чудищем лохматым, и возговорил голосом жалобным: "Ох ты гой еси, Господин честной, зверь лесной, чудо крылатое! Как взвеличать тебя — не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей охотничьей за мою продерзость безвинную, не прикажи меня трахать, прикажи слово вымолвить. А есть у меня три сына, три сына красавца, хорошие и пригожие; обещал я им по гостинцу привезть: среднему сыну — девайс крутой, эппелом зовущийся, младшему сыну — туалет заморский, а старшему — ошейник чёрнай кожанай с каменьями, какого бы не было краше на всем белом свете. Младшим сыновьям гостинцы я сыскал, а старшему сыну, любимому, гостинца отыскать не мог; а увидел я такой гостинец у тебя на задворке — ошейник чёрнай, какого краше нет на белом свете, и подумал я по скудоумию своему, что такому хозяину, бедному-бедному, убогому и бесславному, не нужен ошейник чёрнай кожанай, о каком просил мой старший сын, любимый, потому как не на что содержать тебе кавалера сахарного — нищ ты, не пойдёт к тебе молодец статный, холёный, к богатству приученный. Каюсь я в своей вине перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим сыновьям родимым и подари мне ошейник чёрнай кожанай для гостинца моему старшему, любимому сыну. Уж очень хочу, чтоб он меня порадовал, ползая вокруг меня в том ошейнике. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь", — и помахал перед носом чудища ужасного кредитками золотыми и платиновыми (фальшивыми, конечно, как у каждого уважающего себя охотника).

Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит охотнику зверь лесной, чудо крылатое: "Не надо мне твоей золотой казны: мне её девать некуда, в такой-то глуши. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие, и покрасят в цвет жёлто-чёрный на усладу мне, и зажужжишь ты, как они жужжат во славу мне. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу минетом отменным, кой слуги мои сделают; подарю ошейник чёрнай кожанай с каменьями, коли дашь ты мне слово честное, охотничье и клеймишь себя клятвою страшною, что пришлешь заместо себя одного из сыновей своих, хороших, пригожих, сладких, на всё готовых; я обиды ему никакой не сделаю, а и будет он жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил в хибаре моей. Стало скучно мне жить одному, и хочу я залучить себе боттома, молодого да ладного, буду драть его страстно и часто, в позах различных развратных, чтоб не помышлял о побеге домой".

Так и пал охотник умелый на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на зверя лесного, на чудо крылатое, а и вспомнит он своих сыновей, хороших, пригожих, на всё согласных, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшен был лесной зверь, чудо крылатое. Много времени Винчестер убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным: "Господин честной, зверь лесной, чудо крылатое! А и как мне быть, коли сыновья мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же мне им руки и ноги да насильно прислать?" — и поперхнулся, представив картину сию, и покраснел от желания, и встал хрен его, чуть штаны не разорвав, и застонал охотник умелый, и стал тереть промежность свою, забывая, о чём разговор шел. И расстегнул джинсы узкие, выпрастал елдык свой наружу, не обращая внимания на взгляды жадные, похотливые. Отдрочил он себе без зазрения, на толпу наплевав намеренно. Кончил со стоном протяжным, изгибаясь под взглядами томными, и продолжил намного спокойнее, силу вновь свою почувствовав: "Да и каким путем до тебя доехать? Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, я не ведаю".

Возговорит охотнику умелому зверь лесной, чудо крылатое, насмотревшись на спектакль показанный, улыбаясь мыслям своим похотливым: "Не хочу я невольника: пусть приедет твой сын сюда по любви к тебе, своей волею и хотением; а коли сыновья твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою, потому как не приглянулся ты мне недотраханный, я помоложе хочу, поразвратнее. А как приехать ко мне — не твоя беда; как застегнешь ошейник вокруг шеи широкой да сильной, то очутишься там, где камень выпавший находится, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три дня и три ночи". И положил он каменье в карман, показав что намеренье твердое.

Думал, думал Винчестер думу крепкую и придумал так: "Лучше мне с сыновьями повидатися, дать им своё родительское благословение на папиков богатых, чтоб не знали нужды, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу охотничему и воротиться к лесному зверю, чуду крылатому". Фальши у него на уме не было, а потому он рассказал, что у него было в мыслях. Зверь лесной, чудо крылатое и без того их знал; видя его правду, но клятву всё же взял и подал ошейник и подарки для других сыновей. А потом сверкнул глазами синими и, приложив два перста ко лбу охотника, отправил того домой.

Винчестер и очи не успел протереть, как очутился он в воротах широкого двора гостиничного; в ту пору в те же ворота въезжали папики с караванами богатыми с прислугою верною, и привезли они казны и товаров меряно немеряно. Поднялся в мотеле шум и гвалт, повскакали сыновья из-за чистки оружия своего, и почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами называть, да гостей не стесняясь, всё на утеху собравшимся, и два младших брата лебезят пуще старшего. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на сердце печаль потаённая. Стали младшие сыновья его допрашивать, не потерял ли он подарков желанных; а старший стоит в стороне, не шелОхнется, словно приговора своего ожидает. И возговорит тогда охотник умелый своим сыновьям родимым, хорошим да пригожим, на всё готовым: "Не потерял я подарков ваших; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем веселитися".

И развернулись папики богатые, подоставали подарки знатные, для сыновей охотника умелого. Младшие только гогочут, выставляя себя на продажу, и задами сверкают, и глазами стреляют, только старший забрал ошейник кожанай чёрнай, каменьями усыпанный, сверкнул очами зелёными да уплыл в свой номер дешёвый, под жадные взгляды воздыхателей, прихватив по дороге штоф зелена вина заморского, „високи“ прозываемого.

Ввечеру гости перетрахались, и стало в номерах поспокойнее, тишина прошлась по горницам дорогих гостей, сводников, угодников, прихлебателей. До полуночи оргия продолжалася, и таков был вечерний пир, какого умелый охотник и не видывал.

Что же дальше будет, не ведаю! Сам боюсь продолжения грязного, умотали меня добры молодцы, словно со мной забавлялися, нет мочи утра дожидаться, уж больно сюжет заковыристый и хочется развязки ладной, для всех приятной, да не скоро дело делается, скоро только сказка сказывается...

Заутра позвал к себе охотник умелый своих сыновей, рассказал им всё, что с ним приключилося, всё от слова до слова, и спросил: хотят ли они избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лесному, к чуду крылатому? Младший сын наотрез отказался и говорит: "Пусть тот сын и выручает отца, для кого он доставал ошейник кожанай". А старшой сын сверкнул зеленым глазом, хитро так с надеждой, стал перед батюшкой на колени и сказал: "Надевай, давай, на меня ошейник, отец родной, я этого и хотел, я поеду к зверю лесному, чуду крылатому, и стану жить у него".

И приложил Винчестер к шее сына ошейник кожанай, какого краше нет и залюбовался красотой сына старшего, и выпрастал елдык, стоящий колом, и заставил сына отсосать себе, потому как старший сам обещал за подарочек разложиться по полной под отцом родным — уж и стонал он на прощанье и гнулся, всё для услады родителя. И когда излился охотник умелый в горячее горло сына, щёлкнул замок волшебный, и исчез молодец из покоев отеческих, под отчаянный рык Джона Винчестера.

***

Очутился старший сын в хибаре зверя лесного, чуда крылатого, на кровати из резного дуба, с простынями замызганными, на болт толстый насаженный, ровно он и с места не сходил, ровно он целый век тут жил, ровно лёг почивать да проснулся, от того что дерут его знатно.

Заиграла музыка согласная, какой отродясь он не слыхивал. Вставили ему еще больше, и застонал молодец красный, красоты неписаной, от сладостных мук разлившихся по всему телу, и начал он сам насаживаться на хер, колом стоящий, потому как желание бешеное возыграло во теле молодом.

И потрахались они славно, не успевши познакомиться даже. Поимело его чудо крылатое и в уста сахарные, и подкидывал попку Винчестер, и разводил ягодицы упругие, и стонал от желания сильного, и сосал, слезами обливаясь, хуем давясь, но трудился исправно, потому как давно мечтал об утехах, этим подобных. Как только не ставил его зверь лесной в первый их раз, наслаждаясь позами откровенными, развратными, заставляя говорить слова грязные, стегал прутиком жёстким по пяткам розовым, не давал кончить сразу же молодцу, заставляя желать пуще прежнего. И вязал пеньковой верёвочкой яйца налитые, большие, красивые, чтоб желанье продлить бесконечно. И стегал по соскам торчащим, словно ягодки спелые, еловой веточкой колкой, боль лёгкую доставляющей, и кусал молодец губы алые, минетом растраханные, и теребило чудо крылатое член его большой, которым гордился молодец. И забыл старший сын имя собственное, так хотелось ему разрядиться. И засадил ему зверь лесной хер огромный в дырку готовую, до ебли жадную, и понёсся Винчестер-сын к мечте своей, к разрядке желанной. И кончали ему в задницу, глубоко и долго, и плакал он от счастья одинокой слезою, что позволил Хозяин Единственный, на все времена не меняемый, кончить к себе не прикасаясь. И излился молодец в свой первый раз на хуе хозяйском, как не кончал никогда прежде. И бухнул в ноги чуду крылатому, и склонил голову русую, и блеснул кожей, от пота сверкающей и хозяйской спермой забрызганной, ожидая решения страшного, опасаясь, что не подошёл для утех нестандартных, кои любил зверь лесной, чудо крылатое.

И вещал ему голос сильный и громкий, выбивая все мысли другие из головы его ветреной: "Господин я твой, ты послушный раб. И всё, что мне пожелается, всё, что мне на ум придёт, исполнять ты будешь с охотою". Прочитал Дин словеса огненные, что и перед взором его проявилися, и пропали они, будто их никогда не бывало там. Но запомнил он фразу заветную, что останется он здесь для утехи волшебной, и заныл снова хер, на слова желанные голову алую поднимая, и возговорил голосом радостным молодой сын охотника, красавец писаный, утирая губы затраханные, слизывая сперму белесую с пальцев длинных тонких хозяйских: "Да, зови ты меня рабом своим, и будь ты всегда мой справедливый Господин, строгий и милостивый. Я из воли твоей никогда не выступлю. Благодарствую тебе за всё твоё угощение. Лучше твоих рук умелых и пальцев твоих длинных не найти мне на белом свете: то и как же мне довольному не быть? Я отродясь таких чудес не видывал, какие ты вытворял только что. Я от такого дива ещё нескоро в себя не приду, только не люблю я почивать один, ты же составишь компанию?".

Удивился синеокий Хозяин словам непотребным, не подобающим боттому покорному, и отымел старшего сына по новой. С извращеньями разными, для обоих приятными. И вертел его как куклу безвольную, вставляя во все дыры жаркие, влажные, заставляя стонать беспрерывно и просить постоянно большего, и под конец, наигравшись, засадил в дырку припухшую, так к продолженью зовущую, полную спермы белесой, не по разу клейменой Хозяином, шишечку ладную, молодую, ещё семена свои не отдавшую, потому гладкую и в пупырышках мелких, для поддержания желания страстного в теле молодецком. Потрогал за хвостик затычку, вызывая стоны хриплые, усмехнулся работе своей с любовью проделанной и исчез, оставив молодца во желании, строго наказав руками себя не трогать.

Заметался было Дин по комнатке маленькой, от желанья нарастающего изнывая, как появилися в воздухе словеса огненные: "Не бойся, мой раб прекрасный: не будешь ты почивать один, дожидайся меня вечером, приду на усладу тебе". И пошел Винчестер радостный в порядок приводить жилище своё теперь законное, потому как сидеть сиднем на шишечке мочи не было...

***

Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стал привыкать к своему житью-бытью молодой сын охотника, красавец писаный; ничему он уже не дивуется, ничего не пугается. И возлюблял он своего Господина милостивого день ото дня, и видел он, что недаром тот зовёт его рабом своим, что любит Мастер его пуще самого себя.

Так и зажили они в радости. Одевался молодец просто — только широкие штаны льняные висели на косточках сладких, подвязанные простой верёвочкой, чтоб в любое время без усилий мог Мастер содрать ткань ненавистную и отыметь раба послушного. Как говорится — дёрни за верёвочку, дверь и...

Дин за время свободное, коего совсем мало оказалося, поменял убранство хибары, вычистил всё до блеска, потому как делать больше было нечего, пока Хозяин Его, зверь лесной, чудо крылатое по делам своим отлучался. Чтоб желанье унять постоянное, приходилось дела придумывать разные, в предвкушении траха будущего и вспоминая уже прошедшее. А и драл его топ ненасытный с каждым разом все изобретательней, все окрестности уже пометил Винчестер спермой своей тягучей. И в доме всё было затрахано, все поверхности на себе перепробовал молодец, а и округу стороной не обошёл: и плетень хлипкий, и задворок теперь уже красный, с таким трудом до чиста выскобленный, и крючочек (тот самый, для ошейника), до блеска начищенный, от слоя ржавчины избавленный и не по назначению оприходованный, и лесок соседний, каждый пенёк и кочечку. В дупла птичьи, и в норку кроличью сливал семя своё белесое, и пчёлок кормил однажды под умелой рукой Хозяина, изливаясь на улей огромный. В речке всего более любо было молодцу писаному, давалке жадной, заставляли его отсасывать в толще воды прозрачной. Со временем научился Винчестер долго дыханье задерживать. И под кусточком калиновым не единожды драным был; невзирая на позывы другие, зажимали его хер мягкий и въезжали сразу на всю длину в глубину жаркую, ещё более узкую от давления чуждого, болезненного и от того приятного и трахали постоянно, не согласуясь с его потребностями. И давал Хозяину Дин пуще прежнего, наслаждаясь вниманьем великим, принимая игры запретные, не всему миру понятные.

И любил ещё Хозяин Единственный девайсы странные пробовать. Разноцветные дилдо всех размеров услаждали молодца жаркого, и кляпы различные, и наручники, и плети, и хлысты, и стеки, и флоггеры, всё было в шкафу заветном, всё на себе испытал Винчестер, дивясь фантазии Мастера. Но больше всего зверь лесной любил натуральные игрушки, как та шишечка; и где только находил что похожее, не сотворённое руками человеческими? Понятно теперь становилося, куда исчезал постоянно затейник наш… И любил эти натуральные излишества Дин, и ухаживал за шишечками своими и веточками еловыми, и камушками круглыми, и верёвочками пеньковыми, и сучками замысловатыми. И прилаживали ему в дырку жадную тёплую древесину и камни холодные, и заставляли танцевать красиво и медленно, и радовать глаз Хозяина. И вставляли ему в хер толстый, колом стоящий, в щёлку узкую веточку гладкую длинную, чуть погнутую, как и положено быть тому девайсу, и стояло у молодца часами, без разрядки, до обморока порою доходило. От обилия приспособлений уже ломился шкаф единственный, а Хозяину было всё мало, молодца своего трахая. И не помнил чуда такого Дин, чтоб по второму разу повторялась ебля сверхъестественная. И захотелось ему радостью этой поделиться с семейством родным, с братьями-дураками, от такого счастья добровольно отказавшимися, и отцом родимым, которого не хотел больше молодец наш.

И вот однажды и припомнилось молодому сыну охотника, красавцу писаному, что день рождения скоро у батюшки, юбилей, так сказать, со всех сторон круглый; и напала на него тоска неусыпная; и увидал его в той тоске и слезах зверь лесной, чудо крылатое, и сильно закручинился, и стал спрашивать, лаская пальцами дырку заветную, потому как хотел неустанно и не давал покоя Винчестеру: отчего он во тоске, во слезах? Рассказал тот ему свои мысли, перемежая стонами слабыми, потому как затрахан был сегодня уже полностью и хотел передышки хоть малой, и стал просить у него позволения повидать своего батюшку родимого и братцев своих любезных. И возговорит к нему зверь лесной, чудо крылатое, сняв с Дина ошейник и вкладывая в дрожащие руки молодца: "Я даю тебе моё позволенье и отправляю к отцу родимому, и очутишься ты в гостинице грязной, где сейчас он и проживает. Насладись обществом родственников, покажи себя во всей красе своей, пусть увидят тебя гладкого, до ебли моей жадного. Только скажу я тебе: коли ты ровно через десять часов к полуночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и исчезну я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу."

Ужаснулся Дин перспективе такой, подумав, что не будут драть его больше так сладко, так жадно, заставляя кончать без рук своих, и днём, и ночью, и в любых позах, не согласуясь с его интересами, не дадут вкусить спермы, на вкус горьковатой и от того еще более притягательной, не кончат ему на лицо подставленное, не заткнут больше дырку ладной шишечкой. И бухнулся он на колени перед Мастером своим, и стал он заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до полуночи воротится он в комнатушку их общую. Простился он с Хозяином своим строгим, но милостивым, отсосав на прощание жадно, разрешая долбиться в самое горло умелое, и испил всё до капли, подаренное Господином в утешение их короткой разлуки.

Ох и чувствует мое сердце чуткое, беде быть лютой, непоправимой, уж больно все складно было у наших голубчиков, не ко добру счастье на них свалилося, не бывает добра без горя безмерного, без трудностей непреодолимых, без превратностей судьбы... Но трах был знатный, ради него и пострадать не грех, а сколько страдать нашим героям, то мне неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается...

***

И криво усмехнувшись, будто знал что секретное, дотронулся зверь лесной, чудо крылатое до лба молодецкого, сверкнул синим глазом; и оказался Дин на широком дворе мотеля дорожного, перед номером своего батюшки родимого. Толкнул дверь хлипкую и увидел семейство родное, в сборе перед столиком с яствами простыми да бухлом под завязку. Повернулись все и от неожиданности замерли, наставив на него оружие всякое, но узнали братца пропавшего, и подхватили его под руки сильные и повели к батюшке родимому; а батюшка уже пьян лежит, нерадостен, денно и нощно его вспоминаючи, горючими слезами обливаючись, потому как трахать хотел сына старшего, любимого, шалаву молодую, подстилку общую на всех, сучку от ебли текущую. И вскочил отец родной и прижал сына старшего ко груди своей; и долго они целовалися, миловалися, ласковыми речами утешалися. Только не замечал Джон Винчестер равнодушия в зелёных глазах, не хотел видеть правды, что теперь не его считал Хозяином сын родной.

Рассказал старший сын своему батюшке родимому и братьям своим младшим, любезным, про житьё-бытьё свое у зверя лесного, чуда крылатого, всё от слова до слова, никакой крохи не скрываючи. Только краснел поначалу, а потом втянулся, когда увидел, как дрочат себе братья младшие от рассказов его, как стонут тихо, и смотрят жадно, с завистью, на него, лярву хозяйскую, на потаскуху, на которой клейма ставить негде. И сам достал он свой хер налитой и показал братьям неразумным, ничего в своей жизни не пробовавшим, как это — кончать только от желания одного к Мастеру своему, не касаясь конца своего, потому как не он теперь властен над ним. И говорил Дин, и спускал не единожды, поражая воображение молодецкое. И не видел он, как взревновал его охотник умелый к его житью развратному, блядскому, ненасытному, как дивился он, что привык старший сын его смотреть на своего Хозяина страшного и не бояться зверя лесного, чуда крылатого; сам он, об нем вспоминаючи, листом осиновым дрожал; и завидовал он лютой завистью, что не он теперь любимый Хозяин у Дина. А время идёт, и решил Джон, по прозвищу Винчестер, охотник умелый, сына своего старшего себе вернуть, и зверя сверхъестественного заодно погубить, как велел его охотничий долг: "Пусть-де околеет. Туда и дорога ему..."

И начал он подпаивать сына старшего, давалку любимую, пойлом своим тёплым, потому как льда в номере отродясь видом не видывали, слыхом не слыхивали; и сидели они на диванчике, и смотрели, как браться младшие трахаются напоказ, для услады родных людей; и пытался ласкать отец родной сына старшего, но не обращал внимания на потуги его пьяный раб своего Хозяина. И сомлел Дин Винчестер от пойла крепкого и заснул на плече отца-предателя, до ебли охочего. И вставил ему, сонному и пьяному, охотник умелый, желая насладиться нутром горячим, да не вышло ничего. Не по херу дырка оказалась! Не чувствовал больше жаркой узости такого желанного тела охотник. Видно, крупнее елдык у зверя лесного, чуда крылатого был, чем у человека обычного, хоть и охотника умелого, на то оно и чудо супернатуральное. И взвыл тут пьяный отец и разбудил сына своего; и почувствовал Дин, что ебут его без согласия на то Мастера разлюбезного, ведь запретил Хозяин Единственный на веки веков ублажать кого бы то ни было, кроме него самого.

А и оттолкнул Дин отца родимого, вмазав ему про меж глаз, как тот любил делать и сам; и завертелся в поисках ошейника кожанага чёрнага с каменьями драгоценными. Почувствовал, как стало сердце болеть и щемить, словно время уже вышло. А браться пьяные, до его тела охочие, раз отцу не досталося, с ним разговаривают о том о сём, лаская холёное тело, расспрашивают, подзадерживают. Однако сердце его не вытерпело; надавав по рукам жадным, простился сын старший, любимый, красавец писаный, с братьями милыми, пнул для порядку батюшку родимого, чтоб не лез к честному рабу Мастера своего, и принял от него благословение родительское, больше похожее на проклятие заковыристое, в мат завуалированное, и накинул ошейник найденный с камнем отсутствующим и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, защёлкнул замочек с секретом, что поддавался только Хозяину разлюбезному и очутился во дворе перед хибаркой покосившейся, и, дивуючись, что Хозяин его не встречает, закричал тогда громким голосом: "Где же ты, мой Господин, мой Хозяин Единственный? Что же ты меня не встречаешь? Вот он я, раб твой послушный! Воротился я раньше срока назначенного целым часом со минуточкой".

***

Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мёртвая; не играла даже музыка в окнах открытых. Дрогнуло сердечко у сына охотника, красавца писаного, почуял он нешто недоброе; обежал он хибарку хлипкую, на задворке стрельнул глазами, под кусточек калиновый слазил, звал зычным голосом своего Хозяина — нет нигде ни ответа, ни привета. Побежал он на пригорок зелёненький, где торчал крючочек стальной, от ржавчины с трудом очищенный, не по назначению оприходованный, и увидел он, что зверь лесной, чудо крылатое, лежит на пригорочке, обхватив дрын лапами своими изящными, пальцами тонкими. И показалось ему, что заснул Мастер, его дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начал его будить потихоньку сын охотника, красавец писаный, — он не слышит; принялся будить покрепче, схватил его за ладонь узкую — и видит, что зверь лесной, чудо крылатое, бездыханен, мёртв лежит...

И понял, что надул его отец родной, задержал на время большее, не успел он ко сроку, как клялся Мастеру своему. Помутилися его очи ясные, подкосилися ноги резвые, пал он на колени, обнял руками сильными голову чуда крылатого, доброго, голову лохматую и чернявую, и завопил истошным голосом: "Ты встань, пробудись, мой Хозяин Единственный, я люблю тебя, пуще всей семьи своей да члена своего крепкого!.."

И распустил ремень хозяйский, и взял глубоко в рот без дозволения, и засосал жадно, давясь слезами горючими; и только дрогнул во рту мягкий хладный член, только стал он наливаться кровью горячей, только брызнула сперма липкая в горло глубокое, жаркое, мокрое, родное, только проглотил боттом верный подарок ему предназначенный, как заблестели молнии со всех сторон, затряслась земля от грома великого, ударила громова стрела каменная в пригорок зелёненький, прямо в дрын заветный; и упал без памяти молодой сын охотника, красавец писаный, так и не поняв, что случилось с Хозяином...

***

...Тяжёлая рука легонько потрепала плечо. Шея затекла от неудобного положения, и Дин застонал, выплывая из забытья:
— Хозяин мой Единственный, прости раба своего неразумного, — прошептал Винчестер, вцепившись в родную руку.
— Что с тобой, Дин, ты болен? — спокойный, тихий голос ангела заставил его взвиться на диване, на котором он благополучно отрубился после очередной, но не совсем удачной охоты.
Со страхом открыв глаза, он наткнулся на озабоченный взгляд Кастиэля, который всерьёз решал проблему здоровья своего человека. С трудом пытаясь понять, что же произошло, Дин услышал слабое хихиканье со стороны кухни. Похолодев, Винчестер медленно развернулся на знакомый голос и увидел довольного Габриэля, сосущего огромный чупа-чупс.
— Убью!!! — мгновенно все осознав, со звериным рыком Дин прыгнул в сторону засранца и, в последнем отчаянном рывке схватившись за куртку побелевшего, как мел архангела, исчез вместе с ним.
— И как это понимать? — неуверенно спросил Сэм, с надеждой глядя на Кастиэля.
— Брат сказал, что лучший лечебный сон основан на тайных желаниях самого спящего, — неуверенно пояснил ангел, всё ещё смотря на пустое место, где лишь секунду назад находились Дин и Габриэль.
— Ну, судя по состоянию Дина, от ран он точно оправился, — захохотал Сэм, усаживаясь за свой новый лэптоп.




(1) Индороссийские

(2) Пыж

Пыж — прокладка, предотвращающая высыпание порохового и дробового заряда из патрона. В дульнозарядных ружьях и пушках, и современных охотничьих ружьях — пробка, которая отделяет порох от дроби, пули или ядра; а также забивает, предотвращает высыпание и фиксирует заряд. Пыж изготовляется из войлока, шерсти, пеньки, кожи, картона, бумаги. При использовании бумажного патрона для дульнозарядного оружия, при заряжании стрелок разрывал бумажный патрон, высыпал порох в ствол оружия, затем использовал бумагу в качестве пыжа и досылал сверху пулю. В современных патронах заводского изготовления в основном используются полиэтиленовые пыж-контейнеры, отлитые как единое целое и состоящие из обтюратора, амортизатора и контейнера, вмещающего дробь или картечь.

(3) Армяк

Армяк (первоначально «ормяк») — верхняя, долгополая одежда из грубой, шерстяной ткани (изначально из верблюжьей шерсти). С капюшоном, без пуговиц, застёжек, запахивается ремнём. Напоминает шерстяной, тёплый халат. Носят зимой, в холодное время.
В России — кучерской кафтан, крестьянская одежда. Известна на Руси с XIII века. Наиболее распространенная верхняя одежда крестьян-мужчин. Армяк представлял собой длинный, теплый, просторный халат без сборок. Подпоясывался обязательно цветным кушаком.

@темы: Дин Винчестер, Дэстиэль, Упрт, Сэм Винчестер, Кастиэль, Фанфикшен

---

[ALFREA Zarika]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Лев и... Орел?

[Vet_Vet]

Хочется чем-то поделится, но нечем. Вот такая вот зарисовка от Кота-сказочника

Автор:  Vet_Vet (ficbook.net/authors/Vet_vet)
Бета:  dikiyavi
Жанр: Фэнтези, AU, преслэш
Персонажи/Пейринг: Дин/Кастиэль, и многие другие
Описание: Небольшая фэнтези-зарисовка
Размер: драббл
Примечание: навеяно просто потрясающей сценой подъема леди Кейтилин Старк к Орлиному Гнезду из книги «Игра Престолов» Джорджа Мартина.
Посвящение: Моим прекрасным читателям
Дисклаймер: Все права принадлежат Эрику Крипке. Дин принадлежит Касу, Кас - Дину



Возвышающийся высоко над головой замок завораживал, притягивая взгляд и не позволяя отвести его. Семь башен, кажущихся до невозможности хрупкими и тонкими, устремлялись ввысь, словно семь огромных хрустальных копий. Шапки снега, укутывающие их верхушки, были почти не видны отсюда, снизу, и даже мысль о том, что сейчас ему предстоит подниматься туда, заставляла Дина вздрогнуть, неуверенно пробегаясь пальцами по фибуле.

Тяжелый плащ, отороченный мехом, был самым теплым из тех, что можно было найти в южном королевстве, откуда был родом Дин Винчестер, но даже под него холодный ветер проникал. Рыцарю казалось, словно колючий мороз пробирает до самых костей, заставляя зубы выбивать одним им понятную дробь.

Тихие шаги, раздающиеся по устланному булыжником двору, выдернули Дина из размышлений, заставляя опустить голову, отвлекаясь от созерцания кажущейся неприступной крепости.

- Позвольте ваши бумаги, сир? - поинтересовался подошедший слуга с серебряной брошью стюарда на запыленном камзоле. Вкрадчивый, тихий голос отчего-то показался Винчестеру похожим на шуршание снега, и он даже не сразу услышал просьбу. Лишь тогда, когда укутанный в несколько слоев одежды мужчина подошел ближе, и повторил её, рыцарь услышал. Дин потянулся к внутреннему карману камзола с вышитым на груди львом, извлекая несколько свернутых в плотные трубки свитков.

Серые, похожие на небольшие бусинки глаза стюарда пробежались по буквам, задерживаясь на несколько мгновений на ярко-алой королевской печати, прежде чем он поднял взгляд, кивая.

– Все верно, – заключил стюард, сворачивая свитки и возвращая их обратно. Он тут же спрятал руки в складки на одеждах, чему Дин не мог не позавидовать: даже сквозь его теплые овчинные перчатки холод беспрепятственно проникал. – Желаете подняться наверх и предстать перед Великим Лордом долины утром, или же начнете подъем завтра? – в голосе стюарда явно слышалось сомнение, но мгновение спустя он изменился в лице, вглядываясь куда-то за спину Винчестера.

Обернувшись, рыцарь встретился глазами с показавшимся ему на первый взгляд совсем юнцом мужчиной. Серый короткий камзол, даже не смотря на то, что был глухо запахнут, не показался Винчестеру такой уж хорошей защитой от пронизывающего холода.

На первый взгляд худощавый – Дин бы даже сказал костлявый, мужчина с каждым шагом опровергал это первое впечатление, из-за которого рыцарь и не сумел определить его возраст сразу. Широкие плечи, подтянутая фигура, крепкие руки, темные растрепанные волосы... Плотная ткань, обернутая вокруг шеи – кроваво-красная, из-за чего и без того бледная кожа незнакомца кажется ещё бледнее. И синие глаза, напомнившие рыцарю тот лед, сковывающий реки и озера, которые он наблюдал вот уже несколько долгих дней, добираясь сюда. Темно-синий, сверкающий и колко режущий лед. Отсутствие плаща на темноволосом заставило Винчестера вздрогнуть от холода, оборачиваясь к неожиданно затихшему стюарду. Ещё никогда в жизни взгляд Дина Винчестера не останавливался на обычном служке так долго, и этот факт неожиданно заставил благородного рыцаря усмехнуться.

“Просто он не похож на обычного слугу, – заметил внутренний голос. Взять хотя бы то, с какой непоколебимостью он стоит сейчас на жутком холоде в легком камзоле, в то время как рослый рыцарь в шерстяных и меховых одеждах трусится словно липка... – Судя по всему, в жилах этого парня лед”, – заключил Дин с ещё одной усмешкой.

– Вас проводят, – отрывисто объявил стюард, не обращая внимания на странную улыбку на устах рыцаря и быстрым шагом удаляясь по двору. Стюард Каменного замка, а именно так называлась крепость, перекрывающая проход, ведущий к Орлиному гнезду, ступал осторожно, обходя лед. Только когда он скрылся за небольшой дубовой дверью, Дин понял, что ему даже не оставили выбора – хотя несколько минут назад, выбор у него был.

– Идемте, сир? – позвал голос, раздавшийся сзади. Немного хриплый, пробирающий не меньше леденящей стужи вокруг. Поднявшийся ветер бросил в лицо рыцаря охапку колких снежинок.

***

– Ты действительно предлагаешь мне отправиться наверх на нём? - воскликнул Дин, переводя взгляд с мула на синеглазого слугу. Тот на секунду прикрыл глаза, и рыцарь мог поклясться, что он усмехается. Усмешка на губах почти мгновенно исчезла, но глаза – усмехались. Дину показалось, словно лед в глазах темноволосого незнакомца начал таять, сверкая в солнечных лучах. Только вот солнца на небосклоне уже не было, а вокруг был лишь лед и снег, да тропинка, изгибающаяся и поднимающаяся ввысь. – Я рыцарь, а не какой-то мальчишка! Немедленно приведи мне лошадь! – несколько громче и грубее, чем хотел, добавил Винчестер.

Необычный слуга не сдвинулся с места, опуская голову вниз, прежде чем поднять на рыцаря глаза, чтобы вновь прожечь невозможной синевой, от которой Дину вмиг стало неловко, и слова извинений едва не сорвались с его уст.

– Если добрый рыцарь умеет летать, я приведу ему коня. Но лишь в том случае, – он вновь усмехнулся, и на этот раз даже не попытался этого скрыть. – Подниматься по горной тропе к Орлиному Гнезду верхом на лошади равносильно самоубийству, – добавил слуга, склоняя голову в почтительном поклоне: – Но если сир настаивает, то я...

– Нет, – перебил его Дин, задирая голову вверх. Петляющая дорога была действительно не шире нескольких метров в ширину, а где-то там, далеко наверху, возможно и того меньше. Под ложечкой засосало, но Винчестер встряхнул головой, подходя к мулу, и с усмешкой прошептал, обращаясь скорее к себе, чем к своему провожатому: – На этом, так на этом.

Деревья обступали горную тропинку то тут, то там, вырастая из самых неожиданных мест. Небольшое деревцо, почти полностью наклонившись, нависало над открывающимся внизу видом долины: казалось, словно с каждым шагом мула вид удаляется, а холодный ветер становится ещё холоднее. Ветер проникал под одежду, растрепывая волосы рыцаря и едущего впереди него слуги. Красный шарф, прикрывающий его шею, трепетал, будто бы в любое мгновение готовясь сорваться.

Ощущение того, что он и сам в любую секунду может полететь туда, далеко вниз, не имея возможности ни за что зацепится или даже попытаться притормозить, не оставляло рыцаря ни на секунду. И это было действительно неприятное ощущение.

– Как твое имя? – выкрикнул он, всматриваясь в спину “синеглазого” – как про себя он окрестил слугу, сопровождающего его.

– Мое, сир? – Дин был готов поклясться, что синеглазый усмехается, хоть он и не мог видеть его лица.

– Твое, – крик снесло очередным порывом ветра, а мул под рыцарем оступился, заставив сердце Дина сделать очередной кульбит.

– Мое имя Кас, если вам будет угодно, сир, – ответил слуга, не оборачиваясь и бесстрашно посылая мула ещё быстрее вперед.

Винчестер повел плечами, отводя взгляд от пугающе большого пространства, разделяющего сейчас тропку, оплетающую гору и виднеющуюся далеко внизу долину. Огромные замки, окруженные неприступными стенами и утыканные высокими башнями, казались отсюда не больше, чем рассыпанные деревянные игрушки – именно такие игрушки: великолепные замки, храбрые рыцари и прекрасные лошади не больше его ладони сейчас вспоминались Дину из его детства. Но все эти крепости уступали той, что высилась над его головой. Орлиное Гнездо казалось поистине неприступным. Только будучи невозможно глупыми и бесстрашными, войска могли попытаться хотя бы добраться до замка на высоте восьмиста футов, не говоря уже о том, чтобы взять скрывающуюся между двумя горными пиками крепость.

– Зачем же владетелю этих земель понадобились рыцари, Кас? – снова крикнул Винчестер, когда тропа свернула, немного расширяясь, а чувство страха почти отступило. – Разве стоит ему чего-то беспокоиться, заперевшись так высоко в горах?

Голос сносило резкими порывами ветра, а вынырнувшая сбоку ещё одна гора не только не прикрывала от пронизывающих порывов, а наоборот – усиливала их, как показалось рыцарю. Только вот синеглазый слуга не обращал на все это внимание, его плечи даже не подрагивали от холода.

– Вы правы, сир, – воскликнул Кас, соглашаясь. – Вот только люди в отличие от гор предают, – в голосе синеглазого скользнула грусть, но секундой позже, он продолжил: – Насколько мне известно, Великий Лорд ищет нового капитана гвардии...

Неожиданно мул замер, и только сейчас Дин заметил, насколько высоко они поднялись. Дух захватило, едва ему стоило взглянуть вниз помимо воли. Провожатый легко и изящно соскользнул со спины мула, ухватывая его за поводья и оборачиваясь к рыцарю.

– Дальше придется пешком, – заметил синеглазый, легко кивая и с небольшой заминкой добавляя: – ...сир. Тропа здесь слишком узка, и мулы могут сорваться. Не беспокойтесь, до Гнезда осталось не более получаса пути.

Дин спешился, чувствуя, что к дрожи от пробирающегося под одежду мороза добавилась ещё одна. Рыцарь не боялся встречать любую опасность лицом к лицу, вот только невозможная высота отличалась от всех опасностей, встреченных им ранее. Бессилие – что может быть страшнее? Сорвавшемуся с узкой горной тропы не поможет ни верный меч, ни доспех, ни храбрость... Как и ничего из того, чему Дин Винчестер годами обучался, готовясь к своей службе.

Винчестер не заметил того, как Кас преодолел несколько десятков метров, уже готовясь скрыться за поворотом. Закрыв глаза, рыцарь попытался сделать шаг, чувствуя увлекающего его вперед мула. Поводья натянулись, но Дину так и не удалось сделать этот шаг. Не в силах пойти вперед, и даже открыть глаза, рыцарь замер, чувствуя, как очередной резкий порыв ветра вцепился в его плащ, словно пытаясь увлечь его вместе с тем, на ком он был одет, вниз.

Мягкая, и в то же время крепкая хватка на его руке заставила Дина вздрогнуть, открывая глаза, чтобы заметить то, что вернувшийся слуга удерживает его, смотря прямо в глаза. В синих, ледяных глазах не было ни капли презрения или же насмешки – только уверенность, заражающая и передающаяся.

– Идемте, – мягко сказал синеглазый, и только сейчас рыцарь понял, насколько же бесстрашный поступок совершил он. Кас стоял на самом краю тропы, прикрывая Дина от пронизывающего холода и легко увлекая вперед. Прикоснуться к благородному без его на то разрешения для простолюдина во всех королевствах означало одно – смерть. Но слугу это явно не заботило, и он, всё так же оборачиваясь через плечо и подбадривающе кивая, вел все ещё бывшего не в состоянии пересилить себя рыцаря.

Дину хотелось схватить его, прижав к себе, лишь бы только тот не был так близко к открывающейся под ними пропасти. Ему хотелось прижать, не отпуская, удерживая и защищая в кольце рук, как стоило бы поступить настоящему рыцарю, а не тому, кто боится высоты, как он сейчас...

– Не переживайте, – словно прочитав его мысли, прошептал Кас. – Многие из тех, кто поднимаются по этой дороге впервые, не могут найти в себе сил, однако если преодолеть этот путь до конца – страхи отступают.

Винчестер не нашел что ответить, немного потянув синеглазого храбреца за руку, почти прижав к себе и увеличив то расстояние, что отделяло слугу от края тропинки. Остаток пути они провели молча, и когда перед рыцарем впервые предстали узкие ворота, закрывающие дальнейший проход к Орлиному Гнезду, ночное небо уже давно было усыпано звездами. Рыцарь завороженно всматривался в массивные толстые стены, огромные башни, подпирающие небо, и в то же время удивлялся тому, насколько красивым выглядит замок.

“Орлиное Гнездо – действительно подходящее название”, – пронеслась мысль у Дина, когда слуга постучал в третьи по счету ворота, отделяющие их от главных и единственных ворот Гнезда. Когда рыцарь рассматривал замок, стоя у подступов горы, крепость показалась ему неприступной. Сейчас же он понял, что она таковой и является.

Встречающий их стюард в окружении нескольких рыцарей в отливающих синим доспехах у ворот замка поклонился, и неожиданно Дин понял, что стюард будто бы кланяется больше его сопровождающему, чем ему самому. С подозрением переведя взгляд на темноволосого слугу с необычным именем, рыцарь отпустил его руку, едва заметно коснувшись большим пальцем запястья.

Кас вздрогнул, и Винчестер усмехнулся тому, что всё же кажущийся высеченным изо льда и неподвластный царящему здесь, наверху, холоду человек способен на эмоции, помимо тех, что появились в глубине его глаз, когда он вернулся обратно за рыцарем, помогая ему.

– Я проведу вас в отведенные вам покои, – сообщил стюард с поклоном, оборачиваясь к распахнутым тяжелым створкам, и, не дожидаясь ответа, зашел внутрь. Дин оглянулся, встретившись на мгновение с Касом взглядом. Благодарно кивнув ему и получив в ответ легкую полуулыбку, рыцарь зашел внутрь вслед за стюардом.

***

Проснувшись, рыцарь откинул в сторону тяжелую перину. Оглядев покои и заметив, что вещи, оставленные им в Каменном замке, уже доставили, Дин поднялся с постели.

Холод, стоящий здесь, который рыцарь так остро ощутил, пытаясь уснуть ночью, почти отступил. Отчего-то мысль о том, что где-то здесь, в Орлином Гнезде, так же как и он сам ночевал тот странный слуга, грела не меньше, чем текущая по трубам в стенах горячая вода. По словам стюарда, вода поставлялась из ближайших источников, которые вот уже на протяжении многих веков обогревали Орлиное Гнездо. Что-то в столь храбром и необычном темноволосом мужчине зацепило Дина, заставляя думать о нем.

– Ка-ас, – задумчиво протянул рыцарь, натягивая поверх нескольких рубах из плотной ткани подбитый мехом камзол. Камзол, украшенный вышитыми золотом львами, был гораздо более подходящей одеждой, чем тот, в котором он поднимался сюда, и Дин был благодарен тому, что слуги позаботились о том, чтобы поднять его вещи с самого утра. Имя, сорвавшееся с его уст, показалось Винчестеру неправильным – словно бы синеглазый скрыл настоящее имя, сказав лишь часть его, или же и вовсе выдумав, и в то же время таким... уютным и привычным. Дин Винчестер никогда ранее не слышал похожих на это имен.

В дверь постучали, и стоило Дину отозваться, как в покои заглянул стюард.

– Великий Лорд примет вас, – поклонившись, сообщил слуга в камзоле цветов герба Долины: серого и небесно-голубого.

***

Большой зал с возвышающимся у противоположной стены от высоких дверей троном встретил рыцаря неестественной тишиной. Лишь несколько слуг и с десяток стражников замерших у стен, были здесь помимо сидящего в кресле с высокой спинкой лорда. Раскинувший за троном широкие крылья орел – статуя, притягивающая к себе взгляд, и блеклые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стрельчатые окна, не позволили Винчестеру сразу разглядеть лица Великого Лорда. Когда же рыцарь разглядел его, всё слова приветствия необходимые по этикету исчезли, оставляя Дина лишь охнуть, рассматривая поднимающегося с высокого сиденья... Каса.

Только вот в отличие от вчерашнего простого камзола сейчас на “лже-слуге” были богато вышитые серебром одежды: удлинённый темно-синий камзол достигал середины бедра, а несколько застежек в форме когтей удерживали тяжелый плащ, тянувшийся сейчас по мраморному полу.

– Великий Лорд Кастиэль Рей Валлион, – громко объявил стюард, кланяясь своему повелителю по правую сторону от рыцаря. Отмерев, Дин поклонился тоже, чтобы несколько секунд спустя вновь поднять голову, встречаясь взглядом с лордом. Брошь с орлом, усыпанная мелкими сапфирами на груди камзола, блекла по сравнению с тем, как горели глаза Кастиэля.

“Люди в отличие от гор предают... Насколько мне известно, Великий Лорд ищет нового капитана гвардии...” – вспомнил рыцарь слова Кастиэля, и тот голос – наполненный грустью и чуть хриплый, пробирающий не меньше, чем холодные порывы ветра.

“Вот только нужен ли лорду такой рыцарь, которого ему пришлось за руку вести наверх, неспособного перебороть собственный страх?” – ехидно заметил внутренний голос, потешаясь над Винчестером.

Неожиданная стойкая мысль о том, что он никогда бы не предал Кастиэля даже несмотря на то, что он знает его всего несколько часов, вспыхнула настолько четко, что перекрыла всё остальные, отгоняя прочь неловкость и смятение.

– Я прибыл сюда, чтобы служить Вам, – произнес Дин, опускаясь на одно колено и извлекая меч из ножен. – Мой меч принадлежит Вам, лорд Рей Валлион, – продолжил рыцарь, поднимая взгляд и всматриваясь в темно-синие глаза возвышающегося над ним лорда.

То, как лорд, бывший всего на несколько лет старше его – а это Дин осознал только сейчас, смотрел на него, напомнило рыцарю тот взгляд, который он увидел при первой встрече. Не тот, напомнивший ему колкий лед, а другой, тот, когда лед начал таять, словно попав под солнечные лучи.

Уверенность в том, что его примут в гвардию, была столь же стойкой, как и то, что молодой лорд никогда не пожалеет о своем решении.

@темы: Дин Винчестер, Кастиэль, Фанфикшен

---

[Каридан]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[ALFREA Zarika]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Каридан]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Senseye]

Вообще-то, это была первая попытка написать по заявке на Destiel one string. Но только я могу умудрится не заметить предупреждение "юмору - нет!" Так что выкладываю сюда и принимаю тапки "с открытым забралом" (не пропадать же добру, какое ни есть)

Удалено за плагиат

---

Обратный отсчёт (Slash/Gen, Angst, Drama, Dark, R)

[алКошка]

Во, я теперь сюда буду фичочки стаскивать^^
Название: Обратный отсчёт
Автор: алКошка
Бета: Нет
Статус: Закончен
Жанр: Slash/Gen, Angst, Drama, Dark
Рейтинг: R
Пейринг: Дин/Кас
Размер: Мини
Предупреждения: 2014 год, наркота, смерть
Дисклаймер: Всё принадлежит Крипке и CW
Размещение: Строго запрещено
Примечания: Написано на флешмоб по названиям, первая часть от  Папа Вальтер - "Ангельская пыль", вторая от  kira_ena - "Три, два, один... Космос"

- Это довольно символично, - отвечает Кас на беспомощное диново "какого хера?!" - Падший ангел обдолбался "ангельской пылью"...
Винчестер подрывается к низкому столу и опрокидывает его вместе с потрескавшимися стаканами, открытой банкой консервов и старым зеркалом, на котором остались две последние дорожки белого порошка.
- Совсем охуел, сдохнуть хочешь? Так я тебе помогу!
Дин хватает Каса за ворот расстёгнутой рубашки и вздёргивает на ноги. От резких движений кружится голова, но Дин привычно и уверенно снимает с предохранителя и упирает дуло пистолета под небритый подбородок. Пальцы дрожат, и Дин на всякий случай убирает указательный с курка - мало ли дёрнется? А Кас улыбается так расслабленно, трётся подбородком о ствол, и Дину на секунду действительно хочется вышибить мозги из этой насквозь прокуренной черепушки.
- Давай, Дин, это легко - подарить избавление нам обоим, - едва размыкая слипающиеся губы, шепчет Кас.
- Сука, что ж ты нарываешься-то?!
Дин на грани срыва, вот серьёзно. И когда Кас хватается за пистолет в его руке и давит на курок, Винчестер едва успевает отдёрнуть ствол в сторону - пуля уходит в потолок.
Дин бьёт без замаха, но со всей силы, ему даже кажется, что он слышит хруст. Кас падает на пол, отплёвывается кровью и, да, осколками выбитых зубов, и смеётся, чёртов псих.
Пистолет подрагивает в руке Дина. Он медленно ставит его на предохранитель и выходит из хижины Каса. На улице дождь - хорошо, смывает с лица соль.
Ничего хорошего, на самом деле. Дерьмо, всё вокруг дерьмо, и в душе не лучше. Он ещё даже не представляет, насколько хуже будет завтра.
А завтра Кас не сможет вдохнуть "ангельскую пыль" разбитым носом и украдёт из медпункта упаковку шприцов...

***

Едкий дым вьётся чёрными неровными струйками, уходя в небо. Дин сидит на земле, скрестив ноги, и смотрит прямо перед собой сквозь рыжие всполохи огня.
Господи, как всё глупо получилось. Он даже не на поле боя умер, а от грёбаного передоза... Господи, гори ты в Аду вместе с этим миром!
Дин давно не разбирает, это из-за жара пламени перед глазами всё плывёт, или слёзы искажают картину? Да ему всё равно уже. Теперь - всё равно. Какое дело человеку до окружающего мира, когда его собственный мир рухнул, потеряв последний оплот?
Тело Кастиэля, завёрнутое в простыню, медленно истлевает, пожираемое пламенем. Вместе с копотью в небо уходит всё человеческое, что падший ангел сохранял в душе Дина одним своим присутствием.
Теперь ничего не осталось: ни ангела, ни Дина - две прогорающие пустые оболочки.
Дин поднимает глаза к небу - куда уходят те, кто умер, если Рая больше нет? Ада тоже нет - он теперь царит на земле, глубже проваливаться некуда. Может, Космос принимает их в свою бескрайнюю глубину?
Дин безумно улыбается, поднимаясь с земли. И да, это действительно слёзы, тёплые и едко-солёные, от них жжёт глаза и щёки.
Тяжесть пистолета почти не ощущается, она давно привычна, будто оружие - продолжение руки. Дин делает два шага вперёд - на большее не хватает сил, - и падает на колени перед погребальным костром. Рука будто сама тянется в пламя, бесчувственные пальцы очерчивают едва ли узнаваемое обгоревшее лицо. Дин не чувствует боли - что ему, палачу Ада, этот огонь? Настоящая боль - она внутри, пожирает лёгкие, не давая дышать, и её унять невозможно.
Дин заряжает последнюю пулю, на удачу, приставляет холодное дуло пистолета к горлу, спускает предохранитель.
Не страшно, не больно. Нечего терять. А впереди - Космос.
Три, два, один...

@темы: Дин Винчестер, Кастиэль, Фанфикшен

---

[Senseye]

Всем Решила вот присоединиться к вашей песочнице. А для знакомства пришла со своими ведёрком и лопаткой

+ ещё

Надеюсь, и на меня песочка хватит

@темы: Дженсен Эклз, Фанарт, Дин Винчестер, Дэстиэль, Миша Коллинз, Кастиэль